Мелинда Блау - Секреты высыпающейся мамы. О сне, кормлении и общении с малышом от рождения до детского сада
Большинство специалистов говорят, что трудно установить окончательный диагноз до восемнадцатимесячного возраста. Но правильный диагноз необходим, чтобы получить надлежащую помощь в любом возрасте, как объясняет специалист по логопедии Лин Хэкер: «Дети, имеющие нарушения речи, запаздывающие с этапами своего развития, будут выражать свои эмоции действиями, потому что они возвращаются к самым примитивным способам – знакам и жестам. Когда ребенок кого-то ударил – это может быть выражением отчаяния, если мы знаем, что обычно у него здоровое восприятие. Но это может быть и признаком необучаемости, неспособности ребенка сделать то, о чем его просят, или синдромом дефицита внимания, когда у ребенка заторможенная реакция и низкая толерантность к фрустрации. Для меня микросимптоматика синдрома дефицита внимания – если малышу нельзя сказать „нет“, потому что ребенок с данным синдромом является экзистенциалистом. Он не понимает, что „нет“ – это не навсегда, а только сейчас. Добавьте сюда отсутствие терпения, он даже не слышит уточнений, таких как „не сейчас“ или „но“».
Хэкер также признаёт, что многие проблемы поведения начинаются с родителей. «Если ребенок прошел осмотр по общему физическому развитию и у него все в порядке, а его развитие в пределах нормы, тогда следующим шагом должен стать взгляд на отношения между родителями и ребенком. Может быть, мама должна знать, что провоцирует ребенка, и постараться предотвратить это. И даже когда неврологический диагноз подтвержден, роль родителей остается решающей».
Во-первых, не забывайте, что вы лучше всех знаете своего ребенка. Некий доктор Смит может быть специалистом по логопедии, но вы являетесь специалистом по своему ребенку. Вы видите его круглые сутки из недели в неделю, а доктор Смит видит его только в клинике. Даже если специалист приходит к вам с визитом домой, что в наше время некоторые практикуют, он не знает вашего ребенка так, как вы. Возьмем случай с малышкой Изабеллой, чьи родители стали искать помощи сразу же, как только ей исполнилось два года, потому что, как объяснила ее мама Фелиция: «Она почти ничего не говорила. Но особенно больно было то, что в ее головке происходило – и мы видели – много всего, но она ничего не могла сказать. Это привело ее к сильной фрустрации, проявившейся в том, что она стала толкаться и проявлять агрессивность».
Фелиция сказала, что она предприняла активные предупредительные действия, потому что у нее самой в прошлом были проблемы. «Я тоже очень поздно начала говорить. Моя мама не могла точно вспомнить, когда это произошло, но определенно после двух лет или даже ближе к трем годам. Кстати, у нас по месту жительства предлагают бесплатное обследование и разные услуги. Они приходят к вам домой и так все расписывают, что трудно не согласиться».
После обследования Изабеллы Фелиция вспоминает: «У нее не было отставания в развитии – отставание квалифицируют при 25 процентах. Ее игровые способности опережали ее развитие на несколько месяцев. Ей поставили несоответствие между речевыми и игровыми навыками. Часто действительно на проблему указывают не плохие результаты ребенка в конкретном тесте, а то, что по одним позициям баллы слишком высокие, а по другим низкие. Врач предложил для Изабеллы курс логотерапии. Сейчас прошло чуть больше года, и у Изабеллы словарный запас как у ребенка в возрасте трех с половиной лет». Фелиция признаётся: «Я не скажу с уверенностью, помогла ли ей терапия, или пришло время – а может, и то и другое. Но мы сразу увидели улучшение».
В детском саду, куда ходила Изабелла, тоже предложили дополнительное лечение по причине низкого мышечного тонуса и ее агрессивности по отношению к другим детям, но Фелиция этому воспротивилась. Специалисты, как говорится, знают лучше. Одна умная мама вспоминает: «Мы сами прошли обследование, и даже признаков мышечной слабости не было обнаружено. В детском учреждении предлагали все виды дополнительной терапии, что нам обошлось бы в сотни и даже в тысячи долларов. Но, на мой взгляд, у ребенка была фрустрация из-за того, что она не могла говорить. Чтобы убедить в этом детский сад, мы снова прошли окружное выездное обследование, и они сказали, что у нее все в порядке. Детское учреждение хотело, чтобы мы получили мнение третьей стороны, но я воздерживалась от этого. И вот чудеса! Она теперь говорит, ее агрессивность прошла. Вы можете себе представить!»
История Фелиции иллюстрирует идеальный вариант: партнерство между родителями и профессионалами. Понятно, что никто не захочет вверять своих детей в неизвестно чьи-то руки, какие бы дипломы ни висели на стенах кабинета. Родители должны быть готовы следовать тем методам, которые им предлагает врач, и быть особенно бдительными теперь, когда они за это в ответе. Однако зачастую они жалеют своих детей, или еще больше раздражаются, или и то и другое. Они платят огромные деньги за лечение, а результата нет. В письме от Джеральдины как раз об этом:
«Мой ребенок из образцового превратился в реактивного. Уильяму два с половиной года, и он бьет своих друзей и других детей. У него были проблемы при рождении, и ему поставили диагноз „нарушение сенсорной интеграции“, он прошел курс трудовой терапии, логопедическое лечение и с утра ходит в детский сад пять раз в неделю. Мы увидели заметные улучшения, но одна проблема осталась – он бьет детей. Я знаю, что многие дети дерутся и кусаются. Мы не можем никуда выйти, чтобы не обошлось без этого. Он способен ударить даже старших детей, например восьмилетних. Я заметила в нем черты „вожака“. Он также предпочитает общение со старшими детьми. Интересно то, что в детском саду он так себя не ведет. Кого бы я ни спрашивала, все считают, это из-за того, что у него еще не развиты вербальные навыки. В чем-то я согласна с тем, что его драчливость не всегда связана с агрессивностью или нежеланием чем-то поделиться с другими. Иногда кажется, что он пытается говорить с другими детьми. Я разговаривала об этом с врачами и в детском саду, и другими. Я перепробовала всё. Я даже пыталась выступить в качестве арбитра и просила других детей сказать ему, что им не нравится, когда он дерется, или чтобы он уходил. Я пыталась научить его каким-то словесным вариантам общения. Я пробовала уводить его из этой обстановки, устраивала ему тайм-ауты и прочее. Мне многие говорили, что не надо переживать. Я на седьмом месяце беременности, и я совсем измучилась все время говорить ему „нельзя“ и при этом чувствовать, что он ничего не хочет понимать. Он ничего не боится, и никакие мои слова на него не влияют. Что мне делать?»
Я сочувствую Джеральдине. С некоторыми детьми действительно бывает трудно по причине их нейробиологического устройства, и во многих отношениях это как раз случай Уильяма. Он, несомненно, находится в состоянии фрустрации из-за неспособности сказать, чего он хочет. Однако в этом письме есть скрытые разгадки. Хотя Джеральдина «перепробовала всё», я подозреваю, что она недостаточно хорошо понимает своего ребенка. Трудно поверить в то, что он был образцовым ребенком, потому что немногие этапы в его развитии наступили вовремя. Кроме того, мама не проявляла достаточно последовательности и настойчивости. Хотя она призналась: «В садике он так себя не ведет». И тогда я позвонила ей.
Как выяснилось, проявления агрессивности у Уильяма наблюдались еще в девять месяцев – он регулярно шлепал маму по лицу и постоянно выхватывал разные вещи, но не у нее, а у своих товарищей по играм. А Джеральдина списывала это на то, что он ощущал себя «вожаком». К тому времени, когда ему исполнилось восемнадцать месяцев, оказалось, что у него задержка речи, что он рассеян и ведет себя импульсивно. Он не проявлял интереса к тому, чтобы учиться одеваться и есть ложкой. У него отсутствовал контроль над побуждениями и были огромные проблемы в переходные периоды. Уложить его спать не представлялось реальным. В основном такое поведение объяснялось его диагнозом, но при всех проблемах с сенсорной интеграцией агрессивность мальчика была неудержимой. Уильям знал, как можно сделать по-своему. Если очаровательной улыбкой не удавалось добиться от мамы того, чего ему хотелось, то всегда помогало запугивание.
Только тогда, когда он стал бить других детей, Джеральдина серьезно задумалась над его поведением. Но, с другой стороны, так как ему был выставлен диагноз, она считала, что обо всем позаботятся в ходе лечения. Это типичное неправильное понимание со стороны родителей, детям которых был поставлен диагноз – необучаемость. Лечащий врач Уильяма, конечно, поможет ему с речью, моторными навыками и даже с контролем над побуждениями, но «если вы не будете дома последовательно и настойчиво его ограничивать, то его агрессия не прекратится», как сказала я его маме.
